Точней сказать, здесь можно выложить фанфы которые есть в Нэте, или свои собственные (если есть, конечно)...

Это фанф АхИ, выкопанный мной из флэшки (он послужил мне основой для моего фанфа).

Алукард х Интегра

Стать взрослой.
Но с глупою улыбкой, маскирующей страх
Она читает яд в моих холодных глазах
Она дрожит от слова, что хранится у меня на губах…

Один за другим прогремело два выстрела, разбивших череп Ричарда в кровавый фарш костей и мяса. Хрипя и ломанно откинувшись, тело неуклюже разметалось по залитому красными пятнами полу. Сухая длань вампира опустилась вниз. Напряженные руки Интегры дрогнули и упали, словно сломавшись. Пустые глаза обрели глубину, как будто стекла треснули и за ними открылась темнота. Но лишь на миг. Тут же она выпрямилась и уперлась равнодушным взглядом в тело человека, который был ее дядей, всего… сутки назад. Да, всего сутки, которые исковеркали и изжевали ее жизнь. Сутки, за которые э т о т человек перестал быть ее дядей. И вот теперь она заставляла себя смотреть на его изуродованные останки, и, на удивление, это оказалось не так уж трудно.. Она стояла на коленях в луже крови, прямая, как палка, уже смутно догадываясь, что так ей придется идти всю жизнь; девочка в разорванной блузке, как-то растерянно и между прочим опустив пистолет. Она обернулась и увидела существо, которое спасло ее от всего этого кошмара, от мучительной медленной смерти от рук родного человека. Он все еще стоял на одном колене, замерев в равнодушной позе покорности, скрючившись фигурой обманчивого подчинения, но эта фигура готова была в секунду распрямиться и одним невероятной мощи движением разнести любого врага. И Интегра интуитивно чувствовала, что тонкие лучики доверия и привязанности уже начинают тянутся к нему, как к единственному близкому существу, не отдавая себе отчета в том, что они отныне свяжут их чем-то, не имеющим названия. Тело Ричарда еще вздрагивало, скользя в луже собственной крови, когда вампир нарушил молчание.
- Ну и как тебе? – надтреснутый голос прозвучал насмешливо, с издевкой, вовсе не подходящей подчиненной твари . Прозвучал так, что Интеграл сразу поняла, о чем он. Она дико глянула на него и выпрямилась.
- Как ты… Да как ты вообще можешь задавать мне такие вопросы?! – это был голос отнюдь не маленькой девочки. Но женщины, получившей уверенность.
Вампир усмехнулся, сверкнув неровными зубами-осколками. Он как будто сразу стал шире в плечах, словно возвысился над девочкой шероховатой тюремной стеной, дверью в тьму. Он чувствовал власть и набирал силу.
- Я ведь только спросил: «Ну и как тебе?» А ты, гордая кровь, сразу вспыхнула. Потому что ты сразу поняла, о чем я. И более того, тебя это оскорбило. Значит ты боишься, что я знаю твою слабость, что ты действительно чувствуешь нечто, чего чувствовать не должна. УДОВОЛЬСТВИЕ. И злишься ты на себя. И пытаешься себя обмануть, только и всего.
«Психолог чертов!» - подумала Интегра, испуганно отшатываясь от монстра и пряча взгляд в темноте.
- Как ты смеешь?! Думаешь, ты меня удивил и напугал, да? – но, поняв, что о своих эмоциях лучше не распространяться, даже косвенно, добавила:
- Это только мое дело, ясно?! – и, выдохнув, уже тише, сказала: - Пошли отсюда. Мне мерзко тут.
Вампир усмехнулся, обнажив одной улыбкой все свои пожелтевшие за 20 лет зубы.. Это выглядело так беспомощно и измученно, что девушка сразу раскаялась в сказанном. Он действительно был слаб, и только по привычке старался быть сильным. Интегра вдруг поняла это так отчетливо, будто эта мысль пришла к ней откуда-то извне… Она встала, зачем-то вытирая пистолет о подол, и повернулась к выходу, но тут раздался сухой и надтреснутый голос:
- Хозяйка, я ваш слуга до тех пор, пока вы того желаете, но… Понимаете, я двадцать лет провел здесь… Мне тоже требуется кое-что с вами обговорить.
«Бедный,» - сердце Интегры непроизвольно сжалось. Она представила себе эти двадцать лет… полных глухой безнадежности, пустоты без малейших вариантов, ожидания спасения… Ее душу пронзили тысячи игл. Нет, она не могла представить себе всего ужаса этих двадцати лет. Слава богу, она еще не отучилась сострадать.
- Хорошо, - холодно ответила она, оборачиваясь, чтобы не показать глаз, полных внезапно нахлынувшей боли: -Говори… свои условия. Только ничего сверхъестественного! Я понимаю, что тебе нужно… Привести себя в порядок и все такое?
- Нет, - хмыкнул вампир, еле сдерживая смех, - Мне это не требуется. А вот трупы.. – Он хищно облизнулся и сверкнул глазом из-за решетки волос на окровавленные обломки, -Можно… мне прибрать тут?
Девушка вздрогнула. Зажмурив глаза, чтобы не особо включать воображение, она ответила:
- Ммм... да. Можно. Я и сама только хотела спросить, куда девать трупы. – и с каким-то ехидным удовольствием глянула на тело дядюшки: - Возьми его, потом мы сможем придумать любую объясняющую это историю. – внезапная улыбка непроизволно дрогнула на ее лице, пугающая и злорадная.
Ответом было довольное рычание предвкушающего трапезу зверя. Однако ради хрупких нервов хозяйки он сдержал свой жадный порыв измученного голодом тела. Из темноты раздалось шипение:
- Выходите за дверь, госпожа. Вам лучше не видеть того, что здесь будет. И не оглядывайтесь. Это зрелище будет для вас неприятным. И затворите дверь, чтобы никто не слышал.
Шатаясь, но ступая скованно и порывисто, Интегра прошагала в коридор, и, бессильно навалившись, притворила дверь. Позади слышались шорох и скользкое шевеление, приглушенный шепот, а затем жуткое, пробирающее холодом по спине рычание, тихое, на грани слуха, призрачное, как во сне, будто звучащее где-то в мыслях. А после хруст ломаемых костей, скольжение шерстистого тела по липкому кровяному полу. Хозяйке чудовища еще только предстояло узнать, что именно так происходит вызов звероформы.
Привалившись к двери и удостоверившись, что не осталось даже щелочки, Интегра сползла на пол и прислонилась спиной к холодной поверхности.
Удивленно посмотрев на свои заляпанные в крови ноги, которые неожиданно оставили силы, она вдруг услышала стук собственного сердца. Будто капли жидкости в подвале, сползающие по ледяным зеленоватым стенам, оно часто стучало в темной тишине, кусочек жизни среди холода. За спиной у нее было уничтожение, впереди – жуткая, пугающая неизвестность, темные годы работы.
Она не знала, сколько она так сидела, слушая жуткую возню позади, прерываемую лишь треском разломленного черепа, и стук своего сердца. Она тупо и безжизненно смотрела в одну точку на голой зеленоватой стене, ни о чем не думая и никак не анализируя произошедшее. Просто у нее неожиданно отказали ноги. И она не знала, через какое время после того, как она отползла к противоположной стене, ее грудь начала вздрагивать от беззвучного плача, а по щекам покатились соленые капли. И тогда она уже ничего не слышала, а только чувствовала, как к ней склонился вампир и прижал ее к оплетенной белыми локонами груди.
- Что за…черт?!.. – Интегра яростно пыталась бороться с внезапно нахлынувшей слабостью.
- Ничего особенного. Это нормально. Подумай, сколько тебе довелось вынести за эти часы. Это обычная реакция организма на перенапряжение. – его голос был таким спокойным, уверенным и ласковым. Совсем не таким, как накануне. Похоже, он действительно хотел ободрить ее и успокоить. Это было странно. Очень странно! Она не знала, что до конца жизни так и не сможет понять его и узнать полностью. Он и сам-то себя не знал никогда.
***
Интегра сидела и плакала, первый раз за все время после смерти отца, вне себя от бессилия, которое так неожиданно навалилось на нее, ненавидя свое тело и свои треклятые нервы. И она первый раз подумала, что, кроме Уолтера, у нее теперь нет поддержки, того, кого, кому она могла бы поплакаться в жилетку. И, как будто угадав ее мысли (а может, и правда?), вампир придвинулся к ней, как предлагая прижаться к широкой мощной груди. Это было совсем незаметное движение, но Интегра, дичась, отшатнулась от ласки; на лице ее было написано отвращение и ужас. Пожалуй, она чересчур даже стремилась их показать.
- Что, поплакать на груди вампира – выше твоих принципов? – с иронией и еле заметной обидой осклабился Алукард.
- Черт тебя побери! – Интегра яростно сдвинула брови и тут же порывисто встала, - Хватит сидеть! Пойдем, у меня теперь куча дел. Время не терпит!
Интегра быстро шла по коридорам подвала, уже напряженно выпрямившись. Как хозяйка. За ней, шатаясь (от усталости или от выпитой крови?) плыло огромное тело вампира. Тощая вытянутая фигура казалась тенью, коричневым паром подвальных плит, и выцветшие волосы оплетали его и призрачно колыхались, как саван на мертвеце, сухой истлевшей мумии. Так и шли они – живой скелет и едва достающая ему до пояса светлокудрая девочка в белой окровавленной блузке, отчаявшаяся, опустошенная, с черным пистолетом в руках, с большими синими глазами, в которых твердыми сапфирами лежала безжалостная жестокость.
- Кровь надо протереть… - будто про себя проговорила Интегра, остановившимся взглядом уставившись под ноги.
- Этого не требуется, - сзади глухо прозвучал голос Алукарда, - там ее уже нет.
Интегра удивленно остановилась и покосилась назад – на лице ее выражался легкий шок и вялое удивление. Хлопнув ресницами и тряхнув челкой, она снова шагнула вперед; но тут же замерла – по коридору раздавался топот бегущего человека.
Расстроенные нервы Интегры заставили ее насторожиться. Все, что она могла представить – это что кто-то из людей Ричарда услышал что-то подозрительное и почуял неладное. Все в ней сразу же напряглось. В груди закипела злоба и отчаяние, она внутренне приготовилась к обороне. Сражаться…до последнего!! Эта мысль двигала ей все последнее время.
Топот приближался. Громче. Громче. Он слышался все отчетливее и отчетливее. Он был уже за углом, и Интегра уже могла слышать прерывистое дыхание… С каждой секундой ее напряжение росло, сердце бешенно колотилось, губы разомкнулись от учащенного тяжелого дыхания. Она была стальной пружиной, и чувствовала, что умрет, если сейчас все это не прекратится!..
Человек выбежал из-за угла. Интегра вскинула пистолет, не выдержав и закрыв глаза. Тут же сильные руки вампира протянулись из-за спины и выхватили пистолет из ее одревеневших пальцев. Грудь девушки взорвалась негодованием и ужасом. Она в миг почувствовала себя вновь беспомощной и окруженной врагами. Рывком она повернулась к вампиру , полная злобной решительности загнанного в угол зверя, и открыла глаза.
К ней бежал Уолтер. Господи, как она могла про него забыть! Конечно же, он разыскивает ее весь день по всему поместью. Вампир за спиной усмехался. Уж конечно, надо было видеть, какое у нее сейчас лицо! Она стояла, обескураженная и жалкая, все еще напряженные плечи выдавали давешнюю злобу.
- Леди Интегра! – выдохнул Уолтер, подходя, - Слава Богу, с вами все в порядке! Боже, вы ранены?
- Ничего…- пролепетала еле шевеля губами Интегра. – Совсем и не больно…
- Вот и хоро…, - дворецкий вдруг моментально замолчал. Он растерянно смотрел поверх Интегры, за ее плечи, где из темноты выходил вампир. Он шел пошатываясь, слабо, но очень ласково улыбаясь из последних сил, и кожа от этой улыбки собиралась мелкими сухими морщинами. Шел слегка откинувшись, распахнув объятия навстречу старому другу.
- Лорд Алукард …, прохрипел срывающимся голосом Уолтер , изменившись в лице, -Сколько лет..
Сгорбившись и как-то сразу постарев, он ошеломленно посмотрел на вампира, а потом бросился ему на грудь, обхватив его широкие ребра, которые ощущались даже под кожанной одеждой, положил голову ему на плечо и вдруг заплакал.
- Что это значит, Уолтер? Так вы… все знали?!.. – только и смогла выдавить Интегра.
Они стояли посреди пустого коридора, рядом с озадаченной и вжавшейся в стену девочкой, положив головы друг другу на плечи: слегка согнувшийся усталый и худой вампир и высокий, только что такой несгибаемый м невозмутимый, а теперь беспомощный дворецкий, бормочущий каким-то не своим, дрожащим и старческим голосом: «Господи… Лорд Алукард… На кого ж вы похожи стали… Что ж они с вами сделали!» А вампир только похлопывал старика по спине, тихо приговаривая: «Ну что вы, Уолтер… Что вы, как маленький… Совсем вы раскисли, возьмите себя в руки, нельзя ж так…», и ласково умиротворенно улыбался, как отец своему блудному сыну…
Уставшая наблюдать эту сцену ошарашенная Интегра села у стены и уставилась под ноги. Неожиданно она почувствовала себя в безопасности. Беря в расчет последние два дня, это уже было для нее новым и странным. Ей больше не нужно ничего делать… ни о чем заботится… выживать.. .спасаться…. Ее отнесут домой и все будет хорошо… Нервы ее сдали. Веки сами собой упали и она потеряла сознание.
***
Очнулась она в 175 сантиметрах от земли, прижавшись лицом к чему-то пыльному. Это вампир первый увидел, что ей плохо, и подхватил на руки. А теперь нес по коридору второго этажа. Интегра с какой-то болезненной жалостью почувствовала его костлявые длинные руки, хрупко согнувшиеся в импровизированную колыбель для ее бесформенного подросткового тельца. Она снова уткнулась в высохшие истонченные волосы, блеклые, пыльные пряди, обвивавшие ее, как хрупкие, тянущиеся волокна паутины подвала, опутавшие и слившиеся с ее собственными сальными локонами, неловко подстриженными и спутавшимися за двое суток, как овечья шерсть.
Ей очень не хотелось вставать. Ей было так уютно и мягко, она чувствовала каждую согретую телом складку своей юбки у ног и каждый локон его волос, к которым прижималась щекой. Нет! Нельзя! Ей снова пришлось обрывать себя. Как это мучительно – каждый раз ловить себя на слабости… Но теперь так придется всю жизнь, жестко напомнила она себе. Сделав глубокий вдох, напрягая и пробуждая все свои силы, собрав волю в кулак, она поднялся смертельно усталые руки и оттолкнула себя от груди вампира.
- Что ты себе позволяешь? - гневно вскричала она; и тут же, приняв строгий вид, спокойно отчеканила:
- Алукард, я не нуждаюсь в вашей опеке и требую немедленно поставить меня на землю. Я в состоянии сама о себе позаботится. К тому же, вы несете меня совсем не туда. Мне нужно в ванную, разве вы не видите? Смыть кровь…
И тут она взглянула на свое плечо. Крови не было. Все ее напускное негодование вмиг испарилось. Почувствовав под ногами твердую опору, она снова сдвинула брови и запрокинула голову к Алукарду, требуя объяснений.
- Простите, хозяйка, - стараясь придать ироничному голосу как можно больше почтения, проговорил вампир. Лицо его при этом было таким же насмешливым, как и всегда – казалось, он просто давился смехом. Девушке все это начинало не нравиться. Демонстративно повернувшись на каблуках, она зашагала к ванной.
- Хозяйка. – голос у нее за спиной был таким беспомощным и тихим, что ее плечи дрогнули.
- Что еще? – быстрый взмах челки и блеск ледяных глаз.
- Это может показаться вам странным… - Он стоял, сгорбившись и зябко обхватив плечи, в позе смертельно уставшего, - Конечно, весьма нелогичная просьба… Но я ужасно хочу спать.
Девушка стояла, снова повернувшись к нему, и внимательно разглядывала длинную тонкую фигуру, пытаясь уловить хоть намек, хоть тень фальши. Чего он добивается? Проверяет ее? Испытывает? Старается расположить к себе? Но ничего не замечала. Он действительно хотел спать и очень измотался. Она смотрела на его осанку, стараясь рассредоточить взгляд, а он сверлил ее глазами, проникая в душу, пробуждая к жизни какое-то старое воспоминание. И она ответила на этот взгляд, в котором вдруг вспыхнуло кровавое пламя. И вспомнила.
Вспомнила шорохи и вздохи в темноте, когда она была одна в комнате, сверлящий взгляд в спину и предсонное ощущение, что тьма смотрит на нее. Постоянное чувство в одиночестве, что кто-то следит, оберегает и сторожит. Страшное чувство взгляда из зеркала за спиной. И страшные провалы , словно вся комната заволакивается сумраком, будто кто-то хочет заговорить, напомнить о себе. Воздух наполняется вакуумом, звуки исчезают, краски бледнеют и мысли становятся замедленными, тягучими, будто пробираются сквозь туман… И сны, в которых кто-то шептал ей важное, что она, проснувшись, никак не могла вспомнить…
Этот вспыхнувший взгляд – словно искра, проскочившая между двумя душами, смел последнее напряжение девушки, последнее недоверие, враждебность и … неискренность. Она стояла перед ним такой, какой была на самом деле: добрая , сострадательная, только очень запутавшаяся в своих системах ценностей. И он тоже был собой.
Шорох юбки и ее удаляющиеся шаги.
- Можешь поспать у меня в комнате.
- Благодарю вас, Хозяйка.
---------------------------------------------
Goodnight, sleep tight
No more tears
Goodnight morning, I'll be here
And when we say goodnight,
Dry your eyes
Because we said goodnight,
And now goodbye
We said goodnight
And now goodbye

Чистая причесанная Интегра, одетая в новую короткую юбку и блузку, тихонько вошла из ванной в свою комнату. На кровати, растянувшись во весь рост, лежал вампир. Ноги его, сухие и длинные, с острыми когтями на длинных пальцах, свешивались с края. Девушка осторожно подошла и, не спуская с него взгляд, села на постель. Он дышал ровно и спокойно, рука, еще в перчатке, лежала возле лица на подушке, оплетенная истонченными прядями. А на лице блуждала острозубая улыбка. Она то исчезала, то вновь приоткрывала слегка пересохшие губы, то растягивалась, обнажая клыки. И Интегра не могла взгляда оторвать от этой улыбки.
Улыбка спящего вампира… Она была щелью в его душу, щетинящейся сталактитами трещиной в Ад его мыслей и снов. Что снится вампиру, вампиру, который освободился от двадцатилетнего заточения?.. И кто не боится заглянуть в душу чудовища? На умиротворенном лице спящего она растягивалась, как жуткий шрам, клеймо яростной кровожадности, хищное отражение грешных стремлений – улыбка удовлетворения от убийства. Она то растягивалась, точно от боли, то криво приподнимала губы почти осязаемой мечтой… наслаждение от безграничной силы, ощущение напряжения мышц, несдерживаемого движения, когда протыкаешь, рвешь, режешь живую плоть…
Интегра прилегла, оперев голову на локоть. Ей почему-то стало спокойно возле спящего вампира, уютно. Она закрыла глаза и не заметила, как заснула. Когда дыхание ее стало мерным, вампир приоткрыл один глаз, коварно улыбнулся и заснул снова.
Уолтер остолбенел на пороге комнаты хозяйки, Девушка, свернувшись калачиком, лежала рядом с растянувшимся во всю длину вампиром. Подивившись улыбке Алукарда, Уолтер вышел на цыпочках, тихонько прикрыв дверь. «Ну, дела!» - подумал дворецкий.
Когда Интегра открыла глаза, она с ужасом осознала, что только что спала. На постели сидел вампир. Он потянулся а потом с наслаждением зевнул. Если вы не видели, как зевают вампиры, то не поймете, какое это жуткое зрелище. Хотя вампиры были когда-то людьми, строение челюстей у них совершенно отлично от человеческого. Потому Интегра тоже не сразу поняла, что происходит.
Его губы дрогнули и разомкнулись. Верхняя губа поползла вверх, обнажив ряд острых , ровных и длинных зубов и огромные, до нижней челюсти, клыки. Нижняя челюсть, обтягивая скулы кожей, отодвинулась вниз и назад, образовав чуть ли не прямой угол с черепом. Алукард откинул голову, закрыл глаза и вытянул длинный острый язык, предназначенный для слизывания крови. Губы растянулись так, что открылся весь устрашающий ряд зубов, вплоть до коренных. Все это продолжалось несколько секунд. Затем он мгновенно щелкнул пастью, так, что все зубы клацнули друг-о-друга. Открыв глаза, вампир покосился на выпучившую глаза Интегру.
- Ох, господи! – мгновенно вскочила Интегра, поджимая под себя ноги, скромно и сконфуженно улыбаясь, - Я… я, честное слово, не заметила, что заснула! Я и не собиралась! Ты не подумай!
- Верю, - ответил вампир , отметив про себя, что она говорит, как взрослая женщина, с располагающим к себе простодушием. «А девчонка быстро поняла, какое самое надежное оружие – естественность. Особенно со мной». Алукард приветливо улыбнулся, но уходить не спешил.
- Кажется, тебе нужно еще что-то? – поняла Интеграл.
- Да, хозяйка. Я долго там сидел…
- Я знаю. Короче.
- Крови. Литров 50. И комнату. Стол – стул. Все. В большем не нуждаюсь.
У девушки округлились глаза. «Сколько же крови он может выпить?!»
- Пятьдесят литров? – переспросила она. – Где же мне ее взять?
- Озадачь этим Уолтера. – Улыбнулся Алукард. – Он знает. И… - он опустил взгляд.
- Ну, - нетерпеливо подгоняла Интегра.
- У меня раньше не было времени попросить…
Вампир резко глянул на нее из-под спадавших на лоб волос. Его взгляд горел тянущей страстью, которая глодала его, видимо, довольно мучительно все последнее время. Он тихо, быстро и нетерпеливо прохрипел:
- Закурить не найдется?
Девушка нахмурилась. С этим все было в порядке. Отец курил. Дорогие сигары. От них и умер. Их еще полно оставалось, если дя… если Ричард еще не выкурил с радости.
Но почему-то Интегре не хотелось их отдавать. Однако она строго сказала себе, что все равно нельзя хранить вещи отца, их придется куда-то девать. И она бросила:
- Спроси Уолтера… Пускай даст ключи от отцовского кабинета. Там в верхнем ящике… -она криво улыбнулась, - найдется. Потом скажу, чтобы купил тебе.
- Благодарю за заботу, хозяйка, - вампир тепло улыбнулся, приложил руку к груди и склонил голову. – А ключи не потребуются.
Он шагнул назад, к темному углу зашторенной комнаты, и вошел в стену. Его глаза, мерцая, неотрывно смотрели на нее - только что девочка видела их совсем рядом - входя в обои, а потом они начали пропадать, бледнеть, и вот уже само его пребывании здесь казалось сном, потому что только черный силуэт мгновенье висел в воздухе, потом и он пропал… И стена вдохнула его. Пару секунд она колыхалась, как черно-зеленый омут. А потом все прошло. Но Интегре очень-очень захотелось залезть под одеяло с головой и сидеть там, не дыша и не шевелясь. Как будто вампир вошел в плоть комнаты, растворился в стенах, и смотрит, смотрит на нее из всех теней, со всех сторон, из каждой складки шторы, каждого кресла… Интегра лежала, крепко-крепко зажмурив глаза, скрутившись маленьким теплым комком, стараясь въежится в собственные мысли, чтобы ее тело исчезло…. А потом заснула.
***

В гигантском серебряном холоде комнат поместья воцарилась торжественная тишина хозяйки-ночи. Сумерки заползли под колышущиеся фиолетовые занавески узкой, высокой комнаты-пещеры, с огромным мягким сиянием входа-окна, темной, как сон, как ночное опьянение. Окутанные воздушными, как сумрак портьерами, в тени глубоких кресел сидели за низким столиком две фигуры. Высокий силуэт с сигарой наклонился к бутылке и наполнил бокал темной тягучей кровью. Отклонившись и хлебнув нектара, Алукард выпустил струйку терпкого дыма и блаженно улыбнулся, опуская веки. Человек-тень во втором кресле, нервно зажав бокал в руках, покачивал головой и по-стариковски охал.
- Эх, Алукард, Алукард… Никогда себе не прощу, что вас тогда посадили! Ну на кого же вы похожи, а? Да разве ж таким я вас помню?
- Уолтер, Уолтер, - ласково улыбался вампир в кресле, - Ну сколько можно корить себя? Вы бы ни за что не смогли меня вытащить. Рано или поздно хозяин бы меня нашел. А с тем, что я ослаб – это пройдет. Ну неужели вы обо мне такого низкого мнения, будто я не смогу оправиться от какого-то там заточения? Ведь это не двадцать лет каторжных работ, Уолтер! Вот возьму задание, и поправлюсь. Живой крови мне бы…
- Умеете вы успокаивать, лорд, - прокряхтел Уолтер, отхлебывая из бокала, - Только вот я понять не могу – куда вам столько крови? Пятьдесят я взял на деньги хозяйки, и еще пятьдесят стащил из бюджета – он усмехнулся, - якобы на бензин. А вам-то, похоже, ничуть не лучше.
- Все нормально, все так и должно быть… - голос вампира становился все тише, как у мурлыкающей кошки. – Мои силы уже почти восстановились, дело за малым… - Казалось, он засыпал от блаженства и покоя, которые наконец получил. – Не хочешь сигару, Уолтер?
- Спасибо, Алукард – старый дворецкий поднял глаза. А под тяжелыми морщинами век светилась влажная роса молодого взгляда. Прежнего взгляда. – Спасибо, но я не курю.
- Ого! – вампир от удивления выпрямился в кресле, - С каких это пор Шинигами Уолтер Кум Дорнес бросил курить?! Сколько раз я тебя убеждал, что людям это вредно, а тут… На старости лет испугался, а?
В глазах Уолтера замерцали грустные огоньки воспоминаний.
- Как вас посадили, так я и бросил, слово себе дал – ни за что. В память о вас. С тех пор ни разу, за все двадцать лет…
Насмешка сошла с лица Алукарда.
- Вот, значит, как… Ты не сердись на меня, Шинигами, - он вынул из кармана сигару. – Может, все таки возмешь, а? Как в старые времена…
И дворецкий взял уже прикуренную сигару из рук вампира. Уже непривычно затянулся – тоже в первый раз за 20 лет. И вместе с дымом в комнатке повисла тишина. Она разлилась по углам, вместе с ночной тьмой заполнив складки портьер, углы, смягченные потрескавшимися тумбочками, и недвижно повисла серым маревом. И в этой темноте расправлялись и исчезали морщины старого дворецкого, раз гибалась сухая спина и глаза блестели жемчужинами сильной молодости. И уже окрасила тьма в черный цвет волосы вампира, и тени казались широким красным плащом на плечах. И стало все, как в старые добрые времена…
***

Утро принесло в дом Хеллсингов суету и шум. С утра телефоны в замке разрывались от звонков. Интегра целый день не отходила от трубки, принимая приглашения на конференции, советы, обеды, ужины, а также звонки от юриста, из банка… Требовалось собрать необходимые бумаги, оформить опекунство на Уолтера, ведь теперь она становилась единственной хозяйкой огромного состояния. Как успеть переделать все дела - она понятия не имела. Хорошо еще, что Алукарду уже успели выделить подвал, куда поставили массивное кресло и небольшой столик, а Уолтер с утра успел договориться с медицинским центром о поставке крови, осторожно намекнув хозяйке, что вампиру требуется живая пища… Девушке уже некогда было об этом думать. С утра поступило два вызова, и все бойцы стояли на ушах. Со двора то и дело слышался шум подъезжающих и отъезжающих машин, выкрики командиров и одновременный топот десятков ног под проливным дождем, который становился все сильнее. Обычная работа. Уолтер постоянно отсутствовал, а к Интегре продолжали поступать по факсу документы с фотографиями трупов, обнаруженных только утром, которые носили следы вампиризма… В результате она приняла только одно приглашение на ужин на вторник. «Хорошо, я обязательно буду у вас. Значит, в 5 вечера? Благодарю вас. Как только у нас все войдет в привычную колею, я жду вас у себя. До скорого!» Резко выдохнув из болящей груди воздух, Интегра резко откинулась на спинку высокого кресла. Судорожно сжав губы и зажмурившись, попыталась сконцентрироваться и привести в порядок свои бьющиеся в истерике мысли. Она, конечно, и раньше бывала на приемах… С отцом! Это же абсолютно разные вещи. Теперь к ней, естественно, будет совсем другое отношение. Приглашают именно ее, и отношение к ней будет как ко взрослой, как к носящей определенный титул, представляющей власть и… имеющей для них определенную выгоду. Она шла туда лишь для налаживания связей, и они приглашали ее для того же самого. Она едет к сэру N только потому, что отец о нем хорошо отзывался. Теперь Интегре понадобятся все ее манеры, все умение контактировать с людьми, все женские способности и вся выдержка. Она должна с этого первого раза поставить себя так, чтобы ее уважали. О, Господи, дай мне силы!
В тишине раздался вздох. Кровь Интегры остановилась. Широко открыв от ужаса глаза, она быстро подобрала ноги на кресло. Ей показалось… что сама тьма пришла за ней и смотрит на нее. Все темные углы, под столом, за шкафом, под креслом стали еще темнее. Как будто в них появились глаза. Шторы косо поглядывали, готовясь броситься. Поверхность стола поблескивала черным собачьим небом. В ней вдруг проснулась клаустрофобия, она вдруг вспомнила, как застряла в детстве в прокуренном лифте. А дверь была закрыта, и окна тоже… Ртутное скользкое поблескивание стекла, за которым голодом горят слепые, ничего не выражающие глаза фонарей, а в них одна мысль, один инстинкт во всем, и с ним же торжествующе склонилась и нависла спинка кресла, серая, жесткая, без малейшей резьбы, голая и бездушная, как белые влажные клыки… Боже мой, Боже мой… Через секунду она уже не могла думать ничего, не могла даже кричать, даже дышать… А на ее плечо опустилась рука Алукарда.
- Ты?... – еле выдохнула девушка, приходя в себя. – Что это было?
- Ты говоришь про страх? – Алукард ласково и снисходительно смотрел на нее сверху вниз.
- Даа… Так что это было? Ты можешь мне ответить?- с надеждой Интегра заглядывала в его рубиновые глаза, пытаясь прочитать там успокоение.
- Я – существо тьмы, хозяйка. И теперь я восстанавливаю мою силу, и тьма это чувствует. Не беспокойтесь, это так только в первый раз. Теперь тьма тебя знает. Я почувствовал ваше волнение и страх. Хотите, я пойду с вами?
Он стоял за спинкой высокого кресла, даже до половины которой не доставала сидящая Интеграл, и все равно он был выше. Огромные, уже сильные и могучие плечи нависали над хрупкой девочкой, обещая охрану и защиту. От его огромной фигуры почему-то веяло сейчас не страхом, а спокойствием и уверенностью, что все будет хорошо… Ей ужасно захотелось, чтобы он пошел с ней. Но этого было нельзя. Она не сможет всю жизнь прятаться за его широкой спиной. Ее не должны уважать за то, что она имеет смертоносное оружие, способное уничтожить любого противника. Ей нужно было уважение ее личных заслуг, она должна стать гордостью своей фамилии. И сейчас она должна показать себя сильной, начальницей. Главное – взрослой.
- Нет, - твердо сказала Интегра, - Ты не должен меня опекать. Я – потомок Хеллсингов, и я должна быть достойным продолжением нашего дела. Иди, спи дальше. То, что мне сейчас нужно, ты мне не сможешь дать.
- Вам нужно отдохнуть, хозяйка. – голос слуги звучал понимающе и ласково. – Вы взвинченны, как перед атакой. Если вы не успокоитесь, вам не удасться произвести хорошее впечатление.
Интегра вздохнула – все так. Но она не могла ничего с этим поделать. Ей необходимо было успокоиться.
- Да, мне нужно расслабиться, Алукард. Но сейчас я должна идти в свою комнату и выбирать одежду, потому что в другое время у меня будет много дел. Мне будет страшно, но ведь это естественно.
Алукард долго стоял, оперевшись костлявыми предплечьями о спинку кресла, и думал, что можно на это ответить. Так ничего и не найдя сказать ей в утешение, он покосился на поникшую головку и вдруг спросил:
- Может, закуришь?
- Что?!! – Интегра никак не ожидала такого предложения. Ага, покурить, хапнуть сто грамм для смелости и нюхнуть кокаинчику. Этого еще не хватало!
Но выбора-то не было. Честно говоря, ее много раз в жизни тянуло закурить. Это действительно успокаивало. Не никотин, конечно. А сам процесс. Отец дымил постоянно, просто не выпускал сигару из зубов. Так что дочка все равно была пассивной курильщицей. Интегра задумчиво сняла очки, достала из ящика отца сигару. И вздохнула:
- Ну, давай.
Она осторожно взяла сигару в зубы. Он наклонился и прикурил ей. В этот момент она почувствовала с ним какую-то связь, которая всегда возникает между курильщиками. Не отрывая от нее взгляда, он выпустил дым в сторону. «Теперь нам станет проще общаться».
- Помогает, - сказала Интегра.
- Вот и замечательно, - прошептал Алукард, - А теперь поговорим о деле.
Алукарду было хорошо. Он тянул слова, вдыхая расслабляющий бархатный дым, смакуя каждое слово в предвкушении наслаждения, не без удовольствия отмечая напряжение хозяйки, он прошипел:
- Я ваш слуга и должен вам подчиняться. И мне необходимо получить от вас задание.
- Какое? – вяло спросила девушка. «Полы помыть, окна протереть», - ехидно подумала она про себя.
- Ну, для первого раза… Позвольте, я сам выберу? – Алукард потянулся к стопке файлов с уголовными делами. – Мне нужно задание далеко отсюда. Дня на два! – Он перебирал папки с фотороботами преступников.
- Тебе зачем, вообще? – Интегра как-то не въехала в суть вопроса.
- Мне нужно… найти подходящую жертву… - невнимательно отвечал, роясь в бумагах, Алукард, уже не обращал внимания на Интегру. – А! Вот, - довольный, он гордо выудил мз общей кучи одну фотографию и, облизываясь, залюбовался на нее. – Оно самое! Что и надо… - И он продемонстрировал Интегре фотографию.
Скривив презрительную мину, Интегра рассматривала изображение соблазнительной вампирши, словно облизанной и обкатанной многочисленными вожделенными взглядами.
- Дня на два, говоришь? .. – протянула девушка, смерив вампира неожиданно острым, полыхнувшим ревностью взглядом.
- Да ладно, хозяйка, - кривая улыбка вампира растянулась на изможденном лице. Снова насмешка. Ладно, подумала Интегра . Двое суток – не месяц же. Стоп! Да какое ей-то дело? Пусть развлекается. Взгляд потух и брови снова легли спокойными веточками на чистый лоб. На лице уже начало появляться то выражение мягкости, которое впоследствии он так полюбит за его редкость, за то, что оно отличает ее от других и делает удивительно красивой и таинственной.
- Ладно, иди. С Богом, - Интегра улыбнулась, при виде, как Алукарда перекосило, - Сейчас я позвоню, тебе приготовят машину.
Улыбка на его лице растянулась, оскалившись кольями зубов. Глаза лучились обидной насмешкой. Интегра внутренне сжалась. Что опять не так? Казалось, вампир сейчас задохнется от плохо сдерживаемого смеха . Нет, не смеха… Он радовался чему-то, чего Интегра еще не знала, был возбужден предвкушением этого… Весь он напрягся, словно готовясь к прыжку в холодную, освежающую воду… И в глазах его плясали лукавые огоньки озорного пламени.
- Этого не требуется, - уже надоел этот ответ!
Он распахнул окно. Девочка резко, тревожно вскочила с кресла. Ветер, ворвавшись в комнату, вздул колоколом голубые занавески, разметал по столу бумаги, закружил под потолком листки фотографий, и среди них фигурку красивой вампирши. Резким взмахом руки схватив ее из воздуха, вампир легким звериным прыжком вскочил на подоконник. Длинные волосы рванул ветер. Он вскинул голову, словно рвущаяся с натянутой узды лошадь с плещущейся вокруг шеи гривой, и захохотал, а ветер засвистел между тонких кинжалов клыков.
А дождь лился, обрушивая град ударов на разрозненный стол и подоконник, сплетаемый ветром, который полоскал юбку у ног Интегры, обтягивал тоненькие ручки полотнищами рукавов и снес с лица спадавшие пряди тонких паутинок волос, оставив ее беззащитной, пораженной, напуганной…
Лицо Алукарда, обращенное к ней, сияло куражом, эйфорией от бушующей силы. Кожа на его спине начала трескаться. Прорывая воздух, разгибая тонкий каркас костей и расправляя черную перепонку, на ветер раскрылись два сухих крыла. Дождь, лаская, омывал и питал новорожденные орудия бешенной, необузданной стихии; оправившись, они раздулись, как огромный плащ, рваная частица туч, и тугим полотнищем захлопали по воздуху.
- Не поминай лихом!- сквозь свист ветра крикнул, хохоча, вампир, и прыгнул в окно, будто нырнул в этот опьяняющий хаос, слияние, брачную игру между небесами и землей, когда воздух и вода превращаются в один первозданный танец. Секунду его могучий драконий танец в воздухе можно было видеть; распятая на фоне туч мощным рывком фигура демона, танцующего в безумном экстазе вечного движения, неизъяснимом наслаждении полета… Потом шум дождя проглотил его смех, и тело его стало ветром…
Интегра стояла перед раскрытым окном, не шевелясь и почти не дыша, словно и не думая о том, чтобы закрыть ставни и убрать бумаги со стола, чтобы их не забивало бешенными каплями. И впервые к ней пришла эта фраза: «Он не человек. И никогда им не был».
***

I’ve been walking in the mirror for so long,
That I’ve come to believe my soul’s on the other side.
All the little pieces falling shattered.
Shards of me too sharp to put back together.
Too small to matter,
But big enough to cut me in to so many little pieces if I try to touch her.

Она стояла в своей маленькой темной гардеробной перед громадным старым зеркалом, разглядывая черные стринги на стройных бедрах.  Приятно видеть, что занятия верховой езды не прошли даром. Распущенные, но при этом невесомо уложенные волосы на гладких смуглых плечах выглядели просто чарующе. И она не могла поверить, что теперь на нее станут смотреть, как на лакомый кусок, до которого нельзя дотянуться до восемнадцати лет? Неужели она, Интегра, теперь невеста? Ей стало мерзко. Она знала, что к ней отнесутся как к глупой, неопытной девчонке, и будут пытаться ее обмануть, втереться в доверие, добиться от нее выгоды. Знакомить ее со своими сыновьями и племянниками, сосунками, которые будут ей не интересны, а через 4 года будут предлагать ей руку и сердце. «Теперь это твоя жизнь. Кончилось детство, которого у тебя никогда не было, и началась взрослая жизнь, которой у тебя никогда не будет.» Эти слова невесомым дуновением пронеслись в ее мыслях, чуть всколыхнув спокойное серебро прически. И хотя она сама еще не понимала их смысла, ей захотелось заплакать.
А через пятнадцать минут белый автомобиль отъехал от главного входа замка.
***
You promis me...

В вечерней комнатке хозяйки царил полумрак. В коричневых углах возле шкафов он будто делался теплее. А Интегре вполне хватало слабого света камина да пары неоновых сиреневых бра в углах. Старина… В тяжелых стелющихся шторах, письменном столе, который не поднять с этого приросшего пола никакой силой, в этих холодных подсвечниках, впитавшие в себя бронзу сияния миллионов сгоревших свечей.
Хозяйка стояла спиной к столу, повернувшись к неестественно бесшумно горевшему камину. О, это была уже не давешняя испуганная девчушка в нескладной плиссированной юбке! За эти три-четыре дня она повзрослела на три года, а за один этот светский прием – лет на десять.
Это была умная и уверенная в себе женщина, которой плевать было на свой возраст и на мнение всех этих людей. Она стояла, расслабленно и вызывающе отставив длинную обнаженную ногу в черной туфле-шпильке, безразлично уперев в стройное бедро худую смуглую руку с безупречным маникюром. Рука непринужденным движением приподнимала маленькое черное платье, скользкий чехол для тонкого девчачьего тела, едва скрывающее стринги, свободно висевшее на изгибах хрупкой фигурки и острой маленькой груди. Невесомый ледок стильных очков поблескивал на крючковатой линии профиля строго и с достоинством аксессуара, стоящего не одну минимальную зарплату. Безразличный взгляд уже так привычно и равнодушно лежал на сигарете, невесомые волокна дыма вплетались в мерцающие драгоценные волосы, густо, тяжело и мягко обнявшие спину, а точеное плечико не старалось поправить сползшую лямку.
Как вдруг что-то застучало и забилось в окно. За стеклом танцевали черные крылья.
- Можешь войти, - равнодушно сказала Интегра.
Окно распахнулось, как от порыва ветра. Мимо девушки пронесся пучок костей и кожи, растворяя крылья, и выпрямился. На Интегру смотрел Алукард.
- Ну, как вам, хозяйка? – бросив взгляд на свои плечи, спросил он.
- О! – присвистнула Интегра. В ее взгляде промелькнул какой-то интерес. – Хорошо выглядишь.
Изменения во внешности Алукарда произошли действительно разительные. Высохшая кожа стала гладкой и бледной, исчезли сухие и глубокие, как шрамы, морщины, лицо сгладилось, и даже длинные зубы больше не выглядели, как бойницы в развалинах замка. Это была ровная белоснежная улыбка, фантастически совмещающая аристократическую учтивость и звериную плотоядность. Тусклые, безумные глаза горели задором и шизофренической радостью силы. Блеклые спутанные волосы превратились в густые, черные, как тьма, локоны, укутавшие плечи и всю его сильную, легкую и гибкую фигуру. А одежда стала кровавой.
- Спасибо, хозяйка,- оскалился вампир. Ему было приятно. Ему сейчас все, даже незначительное, было приятно. После трех прошедших ночей ему уже ничто не могло испортить настроение. Эйфория была в его взгляде, расслабленной фигуре, тягучих словах, он был от удовольствия точно пьяный, и ему было на все наплевать. Он был счастлив и доволен жизнью. Ну, или не-жизнью, это ведь смотря как посмотреть…
- Вы тоже великолепно выглядите, хозяйка, - он явно был в настроении раздавать комплименты.
Интегра сама не знала, что почувствовала в эту минуту. В этом простом комплименте ей почувствовалось нечто большее. Немотивированная ревность, смешанная с переломами в жизненном укладе, сам факт, что она теперь управляет поместьем, организацией и чудовищем и все последнее волнение, терзания и сомнения, когда он пропал на три дня…
Вернется ли? Не обманул ли, не бросил? Не выпустила она в мир монстра? Она пыталась заставить себя думать об этом, но почему-то ее волнения на этот счет не были слишком уж сильны. Она пыталась думать о том, что он чудовище, однако … за эти дни она слишком уж долго была с ним. Но ей, на фоне всех ее неврозов, показалось, что она оделась соблазнительницей не для всех этих аристократов, а для него, чтобы он только взглянул на нее… И увидел в ней женщину. Нет, не Женщину, не противоположный пол. А взрослую. Хозяйку.
Был это, конечно, бред. И только одно не было бредом.
- Где ты пропадал так долго? Я же беспокоилась. Вылетел в окно, неизвестно куда изчез. А у меня через неделю собрание круглого стола, и я должна представить им тебя. Показать твои способности. А вдруг ты не справишься с заданием?
Алукард посерьезнел. Он не любил, когда ему не доверяли. Несколько секунд стоял, погруженный в свои мысли. А затем медленно, делая акцент на каждом слове, ответил:
- Я никогда НЕ ПРОВАЛИВАЮ ОПЕРАЦИИ. Никогда. Такого не бывает. А вам, - он сверкнул глазами на Интегру так, что ей стало не по себе, - многое предстоит еще узнать обо мне. – он многообещающе улыбнулся. – И не беспокойтесь. Неделя у нас есть.
***
Fuck them all!

Взгляды рыцарей были устремлены на дверь. Вот уже несколько минут в зале Круглого стола стояла тишина. Только изредка нервно постукивали ручкой по столу. Потому что скоро здесь должна была появиться наследница Артура Хеллсинга. Такого, чтобы работу рыцаря выполняла 13-летняя девочка, история не знала. Интегра сказала, что у нее есть веский аргумент. И теперь у всех рыцарей было какое-то нехорошее предчувствие.
Дверь скрипнула. Рыцари дружно вздрогнули. Но ничего страшного не было. В дверях стояла девочка. Необычайно низенькая для своего возраста, но неестественно серьезная и жесткая. Черная пара и очки были словно вызовом их представлениям о ней. Просто распущенные волосы. Дорогие часы. Плотно сжатые губы. Четкие движения. Она села и начала: «Уважаемые сэры рыцари. Мы начинаем 15378 заседание Круглого стола по поводу трагической кончины моего отца, сэра Артура Хеллсинга. В связи с этим событием должны быть приняты меры. К великому сожалению, я единственная из потомков нашего великого рода. Так как совершеннолетних родственников, которые могли бы взять на себя управление организацией, нет, то вся ответственность ляжет на мои плечи. Я понимаю, что не имею права вступать в орден Протестантских Рыцарей Веры в несовершеннолентнем возрасте, и даже Королева, храни ее Господь, не может позволить этого, именно поэтому я прошу вас о ходатайстве перед Королевой с тем чтобы я была допущена до законного места хотя бы в возрасте четырнадцати лет, а в данный момент исполняла обязанности главы организации».
Среди рыцарей поднялся слабый гул. Лицо Интегры оставалось бесстрастным. Оно было таким взрослым, безразличным и равнодушным, что рыцарям становилось не по себе, глядя за эти холодные стекла очков, в ледяные кристаллики глаз сквозь иней белых волос. Наконец один из рыцарей неуверенно обратился к ней:
- Леди Интеграл, мы не уверены, что у вас хватит сил управлять…. все-таки подразделением внутренних войск.
Лицо девочки исказила кривая усмешка.
- Я не была бы так уверена в себе, сэр рыцарь, однако я ведь еще не продемонстрировала вам мое секретное оружие. Это оружие – я уверена – убедит вас в моей способности нести этот крест.
- Нам известно, что у вас в подчинении находится вампир, который является… эээ.. якобы бессмертным. Но мы скептически относимся к подобного рода заявлениям. Всем известно, что абсолютного бессмертия не бывает.
Интегра ничего на это не ответила. И, даже не поворачиваясь к двери, не повышая голоса, приказала:
- Алукард, войди.
Взоры рыцарей устремились на дверь. Однако никаких движений с ее стороны не последовало. Члены круглого стола занервничали.
Как вдруг темнота в углу за Интегрой словно задрожала. Стена пошла мелкой рябью. И из нее, словно не заметив преграду, словно ее и не было, шагнул вампир. Он шел к креслу хозяйки широкими, тяжелыми шагами, будто не сбавлял шаг перед тем, как войти в стену, возвышаясь огромными широкими плечами над крохотной фигуркой хозяйки, словно сжавшейся в кресле. Приблизившись к рыцарям, Алукард растянул губы в клыкастой ухмылке. Рыцари замерли, потеряв дар речи. На плечах вампира раскачивался тяжелый, как тигровая шкура, плащ. Он был в круглых антиультрафиолетовых очках, закрывающих малейший доступ свету.
- Вот это - бессмертный вампир. Достался мне в наследство от папочки. И если вы еще ничего раньше не слышали об абсолютном бессмертии, то не удивительно. Ведь такое чудовище естественно должно было находиться под контролем нашей организации.- Лицо ее преобразилось. Оно стало хитрым, насмешливым и наглым. Оно будет всегда таким, когда речь будет идти о ее организации, а она будет говорить с «чайниками», ни черта не знающими о вампирах.
- Алукард! – в ее глазах появился жадный азартный блеск. Стекла очков заиграли, как рассыпанные льдинки. – Начинай демонстрацию!
Глаза вампира под очками вспыхнули. Он медленно достал из внутреннего кармана пистолет (таких огромных пушек рыцари еще не видели) и с усмешкой приставил к виску. Рыцари ахнули. Кто-то вскочил с места. Прогремел выстрел. Вампир рухнул на пол. Теперь уже все повскакивали с мест. Интегра улыбалась. Кровь брызнула на ее кресло, сочная, густая капля упала на правое стекло, и медленно, размазываясь и становясь прозрачной, потекла, собираясь сладким, спелым шариком… Застывшие рыцари, немея, смотрели на каменное лицо девочки. Как вдруг в полной тишине, нарушаемой только треском расправляющейся кожи на спинках кресел, послышался смех. Сначала тихий, сдерживаемый, сквозь сжатые зубы, тихий, как биение сердца, и невообразимо жуткий, потом громче, вызывающий в памяти скалящуюся улыбку сарказма. А затем, все сильнее и сильнее, раскатился клыкастый хохот. Вампир на полу вздрагивал в истерических конвульсиях, залитый кровью… Интегра тихонько захихикала, закрыв рот рукой – рыцари смотрели полными идиотами. Лица их медленно вытягивались. Не прерывая хохота, вампир приподнялся, опираясь на руки, и рассыпался на стаю мышей, свистящих, шуршащих крыльями, будто бы тоже хохочущих на одной истерической ноте. Они исчезли в стене, будто съеденные мраком. Потрясенные мужчины перевели взгляд на Интегру, которая все еще подхихикивала. Капли на очках не было.
- П…простите, сэры.. Но вы бы видели, какие у вас были лица!! – Интегра уже почти беззвучно тряслась от смеха. Успокоившись, она резко выпрямилась и глянула из-за решетки волос нагло и ехидно.
- Итак, сэры рыцари, все согласны содействовать мне в получении законных прав?
- …
- Великолепно! Перейдем к важным вопросам.
***
If I was a rich girl
See, I'd have all the money in the world, if I was a wealthy girl
No man could test me, impress me, my cash flow would never ever end
Cause I'd have all the money in the world, if I was a wealthy girl

Ровные удары каблуков по высокой, залитой светом лестнице обращали множество голов, зажигали глаза и наклеивали на лица подобострастные улыбки. Точеные стройные икры смуглых ног ласкали десятки мужских взглядов. Широкие плечи плыли между колышущихся цветков прекрасных платьев, роскошных боа, всего этого напомаженного великолепия, и несли на себе сереброкудрую головку, прелестнее которой Англия не знала уже лет 300. Легкая улыбка, лукавый прищур – Интеграл Вингейтс Хеллсинг, самая завидная невеста, самая красивая и одна из богатейших женщин Великобритании входила в зал. Хрупкая фигурка, облаченная в серо-кремовое платье с глубоким декольте, была подхвачена и втянута в круг черных фраков и пиджаков. Один целовал ручку, другой снимал меховое манто, третий расхваливал глазки, четвертый советовал попробовать вино… Капризный изгиб нежных губ… От этой ласковой и хитрой вместе улыбки веяло чем-то хищнически опасным. Самая недоступная красавица еще не приняла ни одного предложения, ни на ком никогда не задержала взгляд прищуренных глаз дольше одной секунды. Она и не собиралась говорить «Да». Однако молодые, уверенные в своей неотразимости кавалеры не теряли надежды. Округлая, и вместе тонкая талия Софи Лорен, умопомрачительная, мягкая, естественная красота без тени вызова, искусственности, ей всего восемнадцать, а она свела с ума все общество. Порхая ресницами от одного смазливого нарцисса к другому, улыбаясь всем, она, хихикая, успевала ответить каждому, и не одного не обнесла своей благоухающей парфюмом ручкой. Кокетливо дергая плечиком, недовольно вскидывая брови, эта сияющая блестка не терпела даже намеков на более близкие отношения. Горели люстры, лилось шампанское, и все козетки рядом с очаровательной цирцеей никак не хотели оставаться пустыми.
Как вдруг на лестнице появился ОН. И вздрогнули все, кто смотрел на него. И лиловая тьма пришла с ним в огромную залу. И черным призраком была тень, упавшая на сверкнувший паркет от его широких плеч. Он, конечно, не мог затушить весь этот торжественный, чванливый свет: слишком много было здесь пудры и блесток, свеч и светской болтовней забитых голов, слишком много шампанского плескалось в легкомысленных глазах, и слишком сильно блестели дорогие ботинки, модные платья, слишком лоснились сытые и довольные своей персоной лица. Но карающая тьма все-таки коснулась этого мишурного «света». Положила тень страха на обернувшиеся с трепетом головы, затуманила тревожной мыслью чье-то чело… И мрак словно съежился, сжался окруженный каскадами света в этом сладком до пошлой приторности зала.
Но ОН не разочаровался. Растянул хищную, пугающую и влекущую улыбку, скрыл неуютную досаду, и глянул на нее. И тогда она встала с козетки, высвободила руку из чьей-то перчатки. И ласково, покойно улыбаясь, пошла через зал. ОН кивнул ей, принял манто и позволил прижаться плечом.
Спускаясь по лестнице, гладя его плотный шероховатый плащ на широкой спине, Интеграл Вингейтс Хеллсинг, самая завидная невеста, обернулась через плечо и игриво подмигнула сконфуженным черным фракам.
КОНЕЦ